Любая мечта -- из тех, что возникают в уже меркнущем по позднему времени сознании, так что и не поймешь, то ли это мысль, то ли уже сон, -- может в один прекрасный день осуществиться. Поверьте мне, я знаю, что говорю, со мной так бывало уже несколько раз. Так вот: когда судьба стучится в вашу дверь и спрашивает голосом посыльного: "Славу (деньги, любовь, кругосветку первым классом, квартиру в двух уровнях) заказывали?" -- надо быть готовым. Надо точно знать, как именно ты используешь доставленное, чтобы было тебе счастье и потом не пришлось жалеть бесцельно прожитое.

К чему я это говорю? Да тут недавно "Автопилот" предложил мне автомобиль Rolls-Royce Silver Spirit 1985 года выпуска. Позвонил главный редактор и говорит: так и так, завтра утром будет у подъезда. Ты не против? У тебя какие планы на ближайшее время? Много, говоришь, дел, мотаться придется? Ну, вот и на здоровье. Расскажешь потом, как оно было. А я чуть было не спросил номер машины, да спохватился. Джентльмен сзади. Первое впечатление: просто черный автомобиль, даже не очень большой. Более того, присмотревшись, начинаешь обнаруживать общие черты, присущие поколению, -- сзади чем-то напоминает, тьфу, прости Господи, "Чайку" ГАЗ-13 последнего советского разлива, фары вроде "линкольновских" того же времени, ручки дверные чисто "волговские", хром кругом по сгинувшей солидной моде... Но, присмотревшись немного пристальнее, понимаешь, что есть нечто... ну, какая-то необычность... вроде как костюм, сшитый на заказ английским портным, отличается от просто очень хорошего, даже от какого-нибудь Zegna -- прилегает по-другому, плечи чуть скошены... Во-первых, черный цвет без всякого металлического блеска, никаких добавок, просто глубокое сияние черного лака и полировки. Во-вторых, хром -- какой-то не такой хром, другой, чуть отдающий зеленью блеск. Да и вообще не хром, как выяснилось, а серебрение или даже самое простое литое серебро, прямо куском. И дело не в том, что на воображение действует -- например, сама крылатая леди над радиатором, знаменитая "Спирит оф Экстази" (она же -- "Дух экстаза"), именно целиком серебряная, цена $3000 -- черт с ней, с ценой, а вот блеск другой. Здесь "Серебряный дух", здесь чем-то таким пахнет -- не Русью, и даже не Европой, а отдельно стоящим островом, зеленой страной овец и их владельцев, одинаковых, что лорд, что арендатор, в резиновых сапогах, но в твидовых пиджаках с галстуками, страной каминов не для красоты, а для отопления, умывальников без смесителей (увы, их все меньше и все больше обычных удобств), ледяных спален и обжигающих керамических грелок под одеялами, страной самогона с гордым именем whisky и несъедобной для иностранца кровяной колбасы, сдержанно называющейся Великобританией отдает это огромное передвижное черное зеркало с серебряными украшениями. Great Britain шибает от колесных колпаков с инициалами RR, в которых одна R, словно тень, вылезает из-под другой. Аромат United Kingdom разливается в сыром воздухе московской оттепели от радиаторной решетки ампирным домиком и серебряной женщины над нею, закинувшей назад крылья, словно ангел, делающий зарядку. А изнутри это похоже на что угодно, только не на автомобиль. Никаких сидений "типа рекаро", никаких "семи позиций регулировки" и прочей общемировой японизированной понтяры -- бежевые толстой кожи диваны, серебряные скобки рукояток, залоснившийся полированный орех -- не то библиотека скромного (но доступного только для членов) клуба на Стрэнде, не то карета. Вот разве что руль зачем-то, почти троллейбусных размеров черное тонкое колесо с круглой кнопкой-бибикой посередке да затесавшаяся из новых, демократических времен магнитола, из которой доносится аборигенский блатняк проклятого всепроникающего "Шансона"... Те, кого возят такие машины, ездят только пассажирами. В Rolls-Royce садятся только на заднее сиденье и количеством цилиндров, девяносто второго бензина на сотню, параметрами механической коробки и долговечностью стоек не интересуются. Мотор тихонько похрипывает -- не молоденький, все же. Тяжело плывет над землей "Серебряный дух" -- не раскачиваясь, как расслабленные американские дредноуты, но и не подскакивая, как европейские легкомысленные компакты, твердо, но плавно перемещаясь по чужой земле. Уроженцам страны с великим колониальным прошлым не привыкать к диким местам, а выправка И джентльмен с переднего сиденья спрашивает, чуть обернувшись, у джентльмена, сидящего позади: "Куда едем, сэр?" И хотя "сэр" по местным условиям не выговаривается, а только подразумевается, из сэра как-то автоматически выскакивает: "Домой, а потом в банк, Джек". Хотя Джека, конечно, зовут Славой. Джентльмен впереди. Его зовут Слава, так и написано на приколотой к лацкану пиджака картонке -- Slava, driver. На вид -- немного моложе меня (то есть застарелых средних лет), блондин средней внешности. Черный двубортный костюм с металлическими гербовыми пуговицами, белая рубашка с черным галстуком, мягкая фуражка (как у Джеймса Бонда, когда он появляется в форме коммодора) с золотыми ветками на лакированном козырьке и белые перчатки. Пальто не положено в любую погоду, в том числе и в российскую -- если погода не совпадает с британскими представлениями о ней, тем хуже для погоды. В городе он выдерживает крейсерскую скорость 60 километров в час, и заставить его ехать быстрее не может ничто -- как, впрочем, и медленнее. За все время он не остановился ни в одной пробке и практически ни у одного светофора, каким-то необъяснимым образом проезжая мимо глухо вставших на Петровке, у Столешникова, машин, поспевая всегда к зеленому на перекрестке и въезжая под "кирпич" при полном, но сдержанном, без отдавания чести, одобрении гаишников. Мы въехали в мой двор у Белорусской, населенный бомжами и крысами. Какой-то мужик в утреннем состоянии, увидя явление нас народу, внятно перекрестился, отгоняя таких необычных чертей. Рассыпанная на всю окружающую среду помойка заскрипела под колесами пластиковыми пакетами... Двор мой отличается не просто мерзостью, но и тем, что среди вокзальных бродяг и одичавших собак в нем паркуются такие машины, как Mercedes CLK 320, Audi A8 (две штуки, обе серебристые) и темно-красный Opel Monterey, обвешанный всем, чем можно и нельзя. Кому принадлежит эта недешевая продукция германской промышленности, я никогда понять не мог. Во всяком случае, если бы у меня было достаточно денег на любую из этих машин, я бы не то что не жил на этой свалке, но и никогда не приезжал бы сюда. Странные у меня соотечественники... Но, как бы то ни было, проехать между этими красавцами непросто, и мой повседневный Peugeot 406 едва протискивается под любимый моим обычным водителем комментарий "пер-рерожденцы!" (понравилась "Кысь" Толстой). Так вот, Слава провел свой дредноут среди этих грозящих гибелью, только царапни, сцилл и харибд, будто их не было, и встал перед подъездом так, что перед задней правой дверцей не оказалось лужи -- что, по моим наблюдениям, обычному водителю вообще недоступно. Потом, по замыслу сопровождавшей нас съемочной группы "Автопилота", мы должны были сфотографироваться на фоне моего дворового Ленина. Пролетарии НКВД, для которых в начале тридцатых был выстроен весь наш квартал, не могли жить без вождя ни минуты и поставили его гипсовую голову, окрашенную серебрянкой, прямо посреди двора. Подъехать к ней можно так: с разворотом на девяносто градусов между "Мерседесом" и ржавой "копейкой" взобраться на сплошь обледеневшую пешеходную дорожку -- на вид уже нашего экипажа, сантиметров на двадцать -- и пролезть между острыми углами металлического заборчика. Слава аккуратно снял фуражку, положил ее рядом с собой на сиденье, открыл левое окно, высунулся в него и поехал. Я, скажу откровенно, зажмурился, представляя себе, как трехтонная машина скатывается назад, распарывая лакированные бока о чугунные штыри, и разминает ладно бы "мерседес" -- "копейку", с которой владелец недавно отметил серебряную свадьбу... Раздалось раздраженное рычание мотора, в котором явственно слышалось goddamned fucking Russia, сладкий дымок влетел вместе с сырым воздухом в каретное нутро -- и Слава въехал. Он рассказывает о себе скупо и только отвечая на вопросы. Уважает раритетные машины и может отрегулировать -- или просто переделать -- двигатель так, что, например, данный экземпляр ест не больше пятнадцати-семнадцати на сотню по городу. Бывший спортсмен, работал в серьезных госструктурах, соседи по дому -- весьма известные люди... Об остальном можно догадываться, но даже не очень хочется. Потому что главное я про него узнал после первых пятидесяти километров езды: лучшего персонального водителя на территории бывшего СССР я представить не могу. Возможно, они и есть, но президентом страны я еще не был, так что не встречал. Джентльмены вокруг. Дырявые "шестерки", "Волги" с волочащимися по земле глушителями и "Дэу" в грязи по последний узбекский винтик просто не обращают внимания. Они, не глядя, даже без особого удовольствия обдавая новой бессолевой московской кашей, обгоняют какой-то членовоз и несутся дальше в свою жизнь. Из паркетных джипов и немолодых "сто двадцать четвертых" "мерсов" щетинистые молодые люди оглядываются и показывают своим девушкам пальцами, что это просто полный финиш, а не машина. Можно прочитать по их губам "блин, это же роллс силвер спирит восемьдесят пятого, блин, я прусь от стиля". Обгоняют с наслаждением, дождавшись особенно глубокой лужи, чтобы заплевать сидящему сзади очкастому лоху все стекло. И только один раз я столкнулся с адекватной реакцией. Мы подъехали к сберкассе, где я должен был доплатить налоги за позапрошлый год, когда общие тринадцать процентов были только мечтой прогрессистов, а моя налоговая инспекция ошиблась в подсчетах, и потому предложила мне, угрожая тюрьмой, немедленно исправить их прокол. А перед сберкассой уже стоял очень миленький такой "шестисотый", да еще "брабусовский" -- в общем, приличный автомобиль. И из него тоже выходил господин, приехавший по сберкассовским делам, -- обычный такой молодой человек, куртка кожаная Fendi, джинсы Armani. Он посмотрел на RR, перевел взгляд на меня -- и взгляд его был ясен. Неизживаемая обида читалась в этом взгляде, и обиду можно было понять: вот пашешь тут, как трактор, начинал с мочевины, сейчас ушел в цветной лом, накопил на порядочный аппарат, а какой-то обсос пенсионный приезжает на RR, и ничего с этим не поделаешь, потому что уже все пацаны знают, что и "стосорокет", и новый пучеглазый, и даже S500 в двести двадцатом не стоят против "роллса", даже такого старого... Эх, жизнь, ебт! Облом сплошной. И прозрачно глядя мне в середину лба, он впервые в своей жизни уступил дорогу в дверях. Прочие реакции были предсказуемы. Гаишник в ватной куртке, поверх которой едва сходились портупея и желтый жилет, отдал было честь, но в последний момент оставил ее при себе -- тачка крутая, но не той крутизны, не государственной. Швейцар у ресторана кинулся открыть дверцу, увидел водителя, уже открывающего белой перчаткой, и задумался о мироустройстве. Дядька, охраняющий стоянку перед Большим театром -- я приехал на тусовку в Малый, но вылез поодаль, чтобы избежать приятельских издевательств, -- выпал из будки, без вопросов опустил веревку и понимающе прошлепал губами, указывая на ехавшую следом машину с фотографами: "Охрана?" Возле деревенского храма мальчишки заорали: "Туристы приехали!" -- Но тут же догадались по-другому: "Кино снимать будут про бандитов!" Домочадцы, ожидавшие на даче и предупрежденные, доброжелательно смотрели, как машина влезает в полусгнившие ворота, и терпеливо ждали за обеденным столом главу семейства, который нашел себе очередную игрушку. Женщины были уверены, что я приехал на "Волге", только на очень большой. Если у вас нет "Роллс-Ройса". То, возможно, вы и не заметите, где живете. Все остальное, включая Jaguar, Porsche и прочее высококлассное железо, здесь уже ездит, как родное. А RR до сих пор выглядит чужаком, высокомерным и отдельным. И если вы хотите, чтобы вас не смешивали с местными, Rolls-Royce -- в самый раз. Сядьте сзади, откиньтесь и мысленно скажите: "В Сити, Джек". Отличный получится театр одного актера и одного зрителя. И не важно, куда на самом деле вы поедете по московской грязище. ТЕКСТ АЛЕКСАНДР КАБАКОВ, ФОТО ЕВГЕНИЙ ЦОЙ